Время с V по Х века – эпоха, когда Европа представляла собой гигантский бурлящий котел. Возникали и разрушались новые государства, христианская религия распространялась все дальше и дальше, народы переселялись с места на место. Почему же за этим периодом европейской истории прочно закрепился термин «Темные века»? Действительно ли они были «темными»?
Если взглянуть на этот период европейской истории повнимательнее, приходится признать: да, были. Разрушение античной рабовладельческой системы и становление нового феодального общества шло крайне медленно и мучительно. Непрочные внутренние связи римского мира конца эпохи Империи были очень быстро уничтожены варварскими нашествиями, и главный удар обрушился на экономику. Почти замерла торговля – покупателей находилось мало, а купцы, как правило, становились жертвами разбойников или завоевательных армий. Единственным постоянным фактором жизни средневекового человека была нестабильность. В любой момент крестьянин, обрабатывающий свой надел, мог быть угнан в рабство, а защиты от местного барона или от городских властей ждать не приходилось. Город, вокруг которого издавна группировались сельскохозяйственные угодья, сам запирался за ветшающими стенами, надеясь спастись от внезапного набега.
В Европе наступил голод. Трудно представить, но хроническое недоедание стало нормой во всем христианском мире. Ни охота, ни рыбная ловля не могли возместить недостаток хлеба и мяса. Повсюду в Европе в это время авторы монастырских хроник отмечали, что людоедство охватывало целые области. Матери убивали и варили собственных детей. Вслед за голодом и войной неизбежно должны были прийти болезни. Эпидемии выкашивали целые города и селения, порой в некогда цветущей области практически не оставалось живых. За время, прошедшее от падения Римской империи до становления империи Каролингов, население Западной Европы сократилось более чем вдвое. В VI веке началась первая крупная эпидемия чумы, свирепствовавшая в Италии, Галлии и Испании более пятидесяти лет.
Оказались позабыты все технические достижения античности. В V – VIII веках в Европе практически перестали строить из камня. Большинство каменных церквей этой эпохи – римские храмы, слегка перестроенные в соответствии с требованиями христианской символики. То, что не удавалось перестроить, разрушали, чтобы добыть строительный камень. Римляне считали дерево символом варварства – но после падения Рима некому стало так считать, и дерево превратилось в основной строительный материал.
И в сельском хозяйстве варварские народы оказались далеко позади античных земледельцев. Орудия труда, по большей части заимствованные у римлян, не совершенствовались, земля обрабатывалась плохо и неравномерно. Ремесла, некогда принесенные варварами на земли Империи, понемногу сходили на нет. Стеклоделы из рейнских земель лишились соды, ранее поступавшей к ним из средиземноморских областей. Спрос на ювелирные изделия упал, и сохранившиеся до наших дней образцы ювелирного искусства варваров II – III веков стоят в художественном отношении гораздо выше грубых поделок VI – VII веков.
Но самым страшным был упадок нравов, о котором можно судить не только по монастырским хроникам, но и по судебным документам. Во времена, когда древние варварские «правды» понемногу отходили на второй план, когда римское право значило крайне мало, а церковь не могла уследить за паствой, получили широкое распространение так называемые пенитенциарии – сборники, где подробно описывались наказания за различные прегрешения. Человеческая жизнь превратилась в товар – ничем иным, кроме денежных штрафов, нельзя было наказать преступника. Самое жуткое в этих пенитенциариях – скрупулезность. Штрафы варьировались в зависимости от того, например, оторвана ли у пострадавшего рука целиком или болтается на клочке кожи (в последнем случае штраф снижался почти вдвое). Два любых оторванных пальца на руке «стоили» столько же, сколько один оторванный указательный палец.
Властители, чувствовавшие себя совершенно безнаказанно в своих владениях, творили над подданными жесточайший произвол. Французский историк Ж. Ле Гофф точно подметил, что пытки, которым христиане в это время подвергали собратьев по вере, многократно превосходят все то, что творили римляне-язычники с первыми христианами. Людям отрубали кисти рук, жгли лицо раскаленным железом, после чего ждали, пока раны слегка заживут, и возобновляли пытки. Нередко остановить короля или графа, вошедшего во вкус пыток, могло лишь убийство.
Церковь в эпоху Темных веков была, возможно, единственной структурой, сохранявшей какой-то порядок в своих рядах. Умело добиваясь поддержки практически от всех варварских королей, католическая церковь скопила громадные богатства и земельные угодья. Благодаря этому была заложена база для стремительного подъема христианского мира в ХI веке.
В Темные века церковь вела активную деятельность не только в духовной, но и в светской, в политической жизни. Епископы ряда крупных городов были фактически полноправными их правителями, порой вступая в конфликт с королями и майордомами, порой направляя их устремления в нужную церкви сторону. Именно при поддержке католических епископов франкский король Хлодвиг начал расширять границы своего королевства. Сами епископы, выходцы из знатных семейств, преследовали собственные политические интересы, пусть и в рамках деятельности всей Церкви. Такое положение дел неизбежно привело к практически полному взаимопроникновению духовной и светской властей, церкви и королей.
В некоторых странах на первые роли выдвинулась церковь. Так произошло в Испании, где духовные власти готского королевства установили жесточайшие законы, вызвавшие резкую неприязнь населения. Мавров, пришедших на Пиренеи, испанцы встретили довольно спокойно именно потому, что власть мусульман оказалась мягче, чем власть христианских епископов. Практически повсюду епископы были советниками королей, составляли законы и утверждали налоги.
С другой стороны, и короли, крестившись и приобретя поддержку церкви, стремились внедрить в ее структуру своих людей. Нередко король назначал в города своей страны епископов из числа своих приближенных, а сам руководил работой церковных соборов. Из такого союза не могло выйти ничего хорошего. Верховное руководство церкви пало жертвой тех же пороков, что и полуварварская светская знать. Дошло до того, что ряд областей христианского мира надолго отошел от христианства, вернувшись к язычеству, к древним суевериям, с которыми церковь попросту не справлялась. Так происходило в Англии в VI веке и во Франции в VII веке.
Иначе обстояло дело в низших кругах духовенства. Монастыри еще со времен Великого переселения народов были почти единственным прибежищем для простых людей. Варвары-захватчики, как правило, оставляли монастыри и церкви в покое. Еще в V веке готы Алариха, ворвавшись в Рим, признали за христианскими церквями право убежища. В страшную эпоху варварских нашествий монахи, единственные образованные люди, неустанно занимались врачеванием больных, выступали посредниками между населением округи и вождями варварских племен. Святые и подвижники того времени старались, как могли укрепить в людях веру и дать им силы. Монастыри оставались последним оплотом культуры. Рукописи античных авторов, научные труды и литературные произведения сохранялись в монастырских библиотеках, копировались и переписывались.
Мрачные настроения, овладевшие людьми, и фактический развал высших кругов духовенства грозили погубить церковь. Но в 590 году папский престол занял человек, чья политика определила на века вперед самый дух средневекового общества – Григорий Великий.
Григорий Великий – Папа Римский с 590 по 604 год.
До избрания на высшую церковную должность Григорий был монахом. Став главой католической церкви, он не изменил данному ранее обету об отказе от всего мирского. Григорий словно возвращал церковь к ее истокам – к тем временам, когда первые христиане, укрываясь в катакомбах от гонителей-римлян, ожидали нового пришествия Мессии и наступления конца света. При Григории тема конца света зазвучала с новой силой. Надо сказать, что этому способствовало многое – страшная чума в Италии, не обошедшая стороной и Рим (папскую резиденцию), голод, войны, полный разлад в умах и душах. Апокалипсис, так красочно описанный Иоанном Богословом, казался совсем рядом. Папа призывал христиан отрешиться от всего земного, покаяться и готовиться к Страшному Суду. «Что толку жать, если жнецу не суждено жить?» – вопрошал Григорий.
Григорий Великий первым поставил со всей остротой главный вопрос Средневековья: о взаимоотношении мирского и духовного начал. В дни, когда мир рушился, следовало выбирать дух. Эта идея оказалась созвучна умонастроениям большинства христиан. Собственно говоря, именно с Григория Великого начинается Средневековье как культурная эпоха.
