Никола Пуссен. Что рисовал Пуссен в минуты уныния?

В XVII веке художники и поклонники живописи увлекались аллегориями. Идея подобного произведения состояла в том, что живописец должен был воплотить на полотне ту или иную мысль. Не словами, конечно, — это привилегия литераторов, — а изображая фигуры или явления природы. При этом в задачу художника вовсе не входило заставлять зрителя ломать голову над картиной, постигая авторскую мысль. Наоборот, ее надлежало донести как можно более ясно. Для этого живописцы обращались к мифологическому языку, заставляя говорить вместо себя героев античных и библейских мифов. Один из выдающихся мастеров живописи XVII века, француз Никола Пуссен, был склонен от бодрого расположения духа переходить к глубокому унынию. В такие периоды его посещали мысли о том, что ничто не вечно, счастье переменчиво и нет в жизни справедливости. Однажды, пребывая в депрессии, то есть в состоянии подавленном, он создал аллегорию «Танец человеческой жизни».

Пуссен изобразил четырех женщин, олицетворяющих наслаждение, богатство, бедность и труд. Они кружатся в хороводе под аккомпанемент лиры, на которой играет старик. Это Хронос, римлянам известный как Сатурн. Согласно греческому мифу, Хронос был до Зевса царем богов. Ему предсказали, что его свергнет собственный сын. Не желая расставаться с властью, он придумал своеобразный выход их положения: как только у его жены рождался ребенок, Хронос его проглатывал. Однажды жена обманула его: вместо младенца Зевса подсунула запеленутый камень. Зевса тайно переправили на остров Крит, где он и вырос, после чего сверг своего отца и воцарился на Олимпе. В этом мире Хронос символизирует безжалостное время, поглощающее то, что само же создало. И Пуссену он понадобился на картине, чтобы сказать: время себе идет, ему все равно, а богатство сменяется бедностью, наслаждение — трудами.
Слева на картине — герма (столб) с двуликим Янусом. Это исключительно римское божество. Именно в его честь был назван месяц январь. Януса изображали с двумя лицами, смотрящими в разные стороны, поскольку считалось, что ему ведомы и прошлое, и будущее. «Так было и будет», — размышлял, видимо, Пуссен, выписывая герму.
Фоном для хоровода служит равнинный, безмятежный пейзаж. По небу в золотой колеснице едет бог солнца Гелиос. Этот путь он совершает ежедневно — ведь солнце восходит каждый день — и видит сверху дела богов и людей, но ни во что не вмешивается. Своим присутствием на полотне он призван напомнить, что вечная природа равнодушна к человеческим печалям и радостям.
Литераторам, конечно, проще. Сказал же Пушкин:

Но современники поняли Пуссена. И не так уж устарела эта его аллегория. Каждый школьник мог бы заказать себе такой хоровод, только четыре фигуры заменил бы двумя: Уроком и Переменой…