В те времена иностранные художники и писатели, настроенные антитрадиционалистски, принимались в Германии с распростертыми объятиями. Их работы публиковались в немецких журналах. Так произошло, в частности, с манифестами Маринетти, хотя первый из них был напечатан в 1909 г. газетой «Фигаро».
За несколько лет до начала Первой мировой войны Маринетти едет в Лондон, Берлин и Москву; он устраивает публичные чтения своих манифестов и футуристических стихов. В апреле 1912 г. он едет в Берлин, где его встречают овациями. Своего рода глашатаем идей Маринетти сделался Герварт Вальден, издатель журнала «Штурм», который вместе с другим журналом, «Акцион», стал наиболее значительным и престижным изданием экспрессионистов. Весной 1913 г. Маринетти вновь оказывается в Берлине; он публично зачитывает свое «Приложение к техническому манифесту литературы футуризма».
Едва ли стоит преувеличивать влияние футуризма Маринетти на немецких писателей, однако необходимо признать, что именно его творчество стало импульсом целого течения в немецкой поэзии. Так, Август Штрамм, уничтожив стихи, над которыми он работал на протяжении десяти лет, начинает писать в совершенно ином стиле, который во многом напоминает, пусть и косвенно, сформулированные Маринетти принципы письма. Речь идет об усилении роли существительных, ограничении значения прилагательных, использовании неопределенных форм глаголов, четкости языка и неожиданных сравнениях. Вслед за Штраммом многие близкие к журналу «Штурм» поэты занимаются языком, чтобы выявить энергию, экспрессивность слова. Они оказали благотворное влияние на дадаистов, таких, как Курт Швиттерс и Рихард Гюльзенбек. Альфред Дёблин в журнале «Штурм» критически высказывается о теориях Маринетти, однако публикация последним в 1909 г. романа под названием «Мафарка-футурист» была встречена им благосклонно. Сам Дёблин в романах, вышедших между 1919 и 1924 гг., пользовался излюбленным приемом Маринетти: длинными цепочками существительных и глаголов без единой запятой.
Но, по правде, если говорить о формах письма, то более всего в поэзии экспрессионистов поражает их многообразие. Георг Гейм и Георг Тракль идут вслед за Рембо и создают в своей лирике смелые и причудливые образы, гибкие символы; их стихи, совершенно новые по своей чувственности, весьма условно следуют какой-либо логике. Эрнст Штадлер с его взвинченной ритмической прозой больше напоминает Уитмена. Готфрид Бенн прибегает к анатомически четкому, порой грубоватому письму. Иоганнес Р. Бехер вплоть до 1918 г. увлекается визионерством, экстатическими видениями. Лирику Франца Верфеля захлестывает стихия чувства и страсти, иногда переходящая в высокопарность. Альфред Лихтенштейн и Якоб ван Ходдис создают лаконичные, исполненные язвительной иронии стихи в духе Гейне. Что же касается дадаистов, то они лишают слова естественности, чтобы вскрыть всю их абсурдность.
А как обстояло дело с прозой? Здесь также налицо целая гамма разнообразных стилистических решений. У Франца Кафки язык становится безжалостно точным, канцелярским, тогда как Леонхард Франк пишет свой роман «Разбойники» (Die Rauberbande) как приключенческий роман в духе Карла Мая. Готфрид Бенн привносит в свои новеллы прохладность и научную точность слова; зато в экзальтированном стиле Франца Юнга ощущается неослабевающее напряжение, а Курт Корринт отдает предпочтение мистическим импровизациям. Карл Эйнштейн — писатель сугубо рассудочный — искусно манипулирует иронией, а Карл Штернхейм нарушает правила синтаксиса и выстраивает из слов произвольные комбинации, иногда напоминающие кальку с латыни.
Следует признать, что в целом экспрессионисты много сделали для обновления языка. Их словарь был богаче, лингвистические возможности — неизмеримо разнообразнее, чем у их предшественников. За всей пестротой использованных экспрессионистами форм письма, а то и вопреки ему, как бы между строк их произведений, просматриваются два творческих принципа: стремление добиться оригинальности стиля, которая отвечала бы глубинному содержанию авторского Я, и склонность к своего рода крайностям — будь то концентрация смысла или же экзальтированный настрой. Вот почему вряд ли следует вычеркивать Франца Кафку из списка экспрессионистов на том основании, что его стиль традиционен.
