Леонардо, Микеланджело и Рафаэль в равной мере стремились изображать людей одухотворенных и прекрасных, но их герои не похожи друг на друга. Для Микеланджело прекрасной была сильная личность, лидер и боец. Лучшие из лиц, написанных Леонардо, — это лица интеллектуалов. А Рафаэль всю свою недолгую жизнь (он прожил 37 лет) создавал портрет Гармонии. Его Гармония была, как и положено, женского рода и воплотилась в облике Богоматери — Мадонны.
Во времена Рафаэля изображения Мадонны были в каждой церкви и в каждом доме; её почитали; и едва ли нашёлся бы художник, ни разу не писавший этот образ. Но лучшим признали Рафаэля. Он относился к Мадонне не как человек, ищущий заступничества перед Богом, а как романтик. Она представлялась ему воплощением мечты об идеальной женщине — красивой, доброй, кроткой, любящей и задумчивой.
Рафаэль. «Мадонна в кресле». Рафаэль как-то объяснил своему другу, что, прежде чем писать прекрасную женщину, ему надо «видеть много красавиц» и соединить наблюдения с собственным представлением о красоте. Однако люди внимательные находили у Мадонны в кресле и у Сикстинской Мадонны много общего.
Первую Мадонну — «Мадонну Конестабиле» — он написал в 21 год. Ею закончилось его ученичество. После этого Рафаэль, живя во Флоренции и работая самостоятельно, четыре года рисовал преимущественно Мадонн. Изображение Марии и младенца Христа вписано в круг. Картины такого типа назывались тондо. Круг — самая гармоничная из геометрических фигур. Это символ неделимого целого, в котором все согласовано, нет противоречий. Рафаэль и потом любил вписывать своих совершенных женщин в эту совершенную форму.
Главное, что отличает картины Рафаэля, — плавность линий и ритм. Очертания холмов за спиной Мадонны так же мягки, как ее силуэт; наклон ее головы повторяет изгиб круга; взгляд младенца направлен в ту же сторону, что и взгляд матери. Ритм — свойство, присущее музыке. Живопись Рафаэля музыкальна. Древнегреческий философ Пифагор, которого он однажды нарисовал, умел, говорят, с помощью музыки восстанавливать нарушенное душевное равновесие, то есть гармонию. Рафаэль с помощью ритма умел её создавать.
Из Флоренции Рафаэль уехал в Рим расписывать фресками Ватикан, дворец папы римского. Но и там он не забывал писать тондо с Мадоннами. Особенно популярной много лет была «Мадонна в кресле»; с неё делали бесчисленное множество копий. Там же художник написал свою последнюю и самую знаменитую Мадонну — Сикстинскую. Она делит с «Джокондой» Леонардо да Винчи славу лучшей картины итальянского Возрождения.
Рафаэль. «Сикстинская Мадонна». За год до начала работы над этой картиной великий живописец влюбился. Девушку, дочку хлебопека, звали Маргарита Лути, но в Риме её больше знали как Форнарину, булочницу. Рафаэлю она казалась прекрасной, как Мадонна, вот только святой она не была. Форнарина не слишком задумывалась о том, что рядом с нею гений, зато её очень занимали наряды, праздники и романы, причем не только с Рафаэлем. Поговаривали, что любовь к его земной «мадонне» отняла у художника столько сил, что он до срока отправился к Мадонне небесной.
Последняя Мадонна Рафаэля, как и первая, одета в красное с синим — это традиция, сохранившаяся со средних веков. Но на том их сходство и кончается. Почти все предыдущие Марии не смотрят на зрителя: они либо заняты младенцем, либо погружены в себя. Круглое обрамление, когда оно есть, подчеркивает их замкнутость. Человек, что на них смотрит, просто наблюдает красивую и трогательную сцену. Создавая «Сикстинскую Мадонну», Рафаэль разомкнул круг. Он больше не требовался как символ совершенства: и так было очевидно, что художник его достиг. Мадонна устремлена за пределы картины, и оттого зритель становится участником происходящего.
Сейчас картина хранится в Дрездене, но Рафаэль написал её для церкви Св. Сикста в Пьяченце, отчего Мадонна и называется Сикстинской. Полотно (огромное по сравнению с остальными изображениями Богоматери кисти Рафаэля) висело над алтарем как раз напротив входа. Едва вступая в храм, человек видел издалека, что вот раскрывается занавес и ему навстречу идёт по облакам Мадонна с младенцем на руках.
Фигура Сикста, св. Варвары и Богоматери образуют треугольник, вершина которого — лицо Мадонны. И сколько бы зритель ни смотрел на полотно, взгляд обязательно возвращается к ее лицу. Мария смотрит не в глаза своему визави, как «Джоконда», а мимо или сквозь него. Она словно видит нечто, недоступное зрителю, — быть может, будущее, которое ждет ее сына. Она вообще существует в другом измерении, которое приоткрывается зрителю ровно на столько времени, сколько он смотрит на картину.
За каких-то 15 лет любезная Рафаэлю Гармония выросла благодаря ему от земли до небес, воспарила над очаровательными пейзажами, окружавшими его ранних Мадонн, к облакам, по которым ступают боги. Женская красота по мановению его кисти из домашней превратилась в такую, от которой захватывает дух. После него стало ясно, что Мадонне можно поклоняться по-новому. В ней увидели не только святую, ближе других стоящую к Богу, но и, как писал Пушкин, «чистейшей прелести, чистейший образец».
Заметим, что ни один художник ни до, ни после не возносил женщину так высоко, как Рафаэль. Но, может, поместив в конце концов свою Прекрасную Даму на Небеса, он хотел сказать, что на земле идеал недостижим?
