Дух прежде всего — на этой основе развертываются художественные эксперименты экспрессионистов. Кандинский и Франц Марк также пытались обрести новую духовность. Эти поиски, которые противопоставлялись реальности (выражая презрение к ней, экспрессионисты называли ее буржуазной), многих художников привели к мистицизму или вдохновили на религиозное творчество. Тем же путем шли и молодые архитекторы, объединившиеся вокруг Бруно Тау-та. Рисунки, иллюстрирующие одну из его статей в журнале «Эребунг» («Подъем») в 1920 г., свидетельствуют о своеобразном мистическом вдохновении: Карл Крайль, Август В. Габлик, Ганс Шарун, Вильгельм Брюкман, Макс Таут и сам автор статьи проектируют башни, церкви, купола, храмы.
Вторая тенденция, связанная с предыдущей, заключается в стремлении выйти за пределы видимого мира и установить контакт с жизнью космоса. Бруно Таут, пытаясь дать объяснение такому «панвитализму», или «космизму», подчеркивал, что человеческое восприятие не может ограничиваться пятью чувствами. «Все вещи в мире — не просто вещи; они живые — живые в полном смысле этого слова, ибо каждая вещь по-своему говорит с нами». Итак, задача искусства и художников — суметь слиться с космосом в творческом порыве и тем самым восстановить естественное единение между космосом и человеком. Архитектор черпает в этом единении волю к продолжению созидания самой природы, привнося в строительство посредством воображения жизненную силу вселенной.
Вот почему творения архитекторов-экспрессионистов не заслуживают тех определений, которые иногда им даются: «барочные», «фантастические», «придуманные». Необходимо воспринимать их в контексте целостного видения мира. Как подчеркивает Бруно Таут, речь здесь идет об установлении новых отношений с материалом. «Горы бросают нам громкий вызов («альпийская архитектура»), земная поверхность щедро дарит себя всем, простейшая материя живет своей жизнью, а наше строительство — всего лишь повиновение ее приказу, всего лишь воплощение простоты и безопасности мира (мое «разрушение городов»)». Что это — обскурантизм, возвращение к иррационализму? Думается, позиция Таута скорее объясняется реакцией на слепую веру в технику и науку, на притязания позитивизма исчерпывающе объяснить жизнь природы. Таут критикует не науку как таковую, а злоупотребление ею: «Там, где должно быть храмовое богослужение, все заполнила промышленность, а вместе с ней — алчность, рабство, нищета и преступление».
