– Что ты тут делаешь? – Сонно улыбнулся мужчина, как детской шалости. – Ты же должна быть в комнате у Ксюши…
***
Чужая женщина ворвалась в их жизнь, как беспощадный свет в уютный полумрак. Все, кроме кота, перестали видеть Анетту. Она где-то существовала с тоской в темных глазах, но ее тело будто стало прозрачным – и для людей, и для неживых. Любимый восхищался новой обитательницей дома, как когда-то давно люди восторгались Анеттой.
Три дня в душе бушевал темный ураган. Обломки мыслей плясали на растерзанном теле любви.
«Я так больше не могу», – мысль просочилась в разум с четвертым рассветом.
Анетта соскочила с насквозь розовой кровати. Босые шаги неслышно коснулись пола. Двери боялись скрипнуть. Стены каменели молчаливым неодобрением. Анетта проскользнула на кухню. Там на столе блестела месть за безразличие.
Нож непривычной тяжестью лежал в изящных ладонях. Анетта скользила по коридору тенью, словно призрак. Казалось, она даже слышала, как за ней тянутся цепи-грехи.
Женщина-разлучница спала, умиротворенно улыбаясь грезам. Ее светловолосая головка доверчиво покоилась на плече мужчины. Анетта подошла к кровати. Нож звенел предвкушением. «Быстрее, быстрее», – поторапливал вихрь черных бабочек.
Анетта занесла нож.
Предчувствие змеей скользнуло между складками одеяла. Клыки тревоги впились в душу мужчины. Рваная темнота сна упала с разума – и мужчина приоткрыл глаза.
Мир растворился. Для Анетты больше не существовали ни соперница, ни комната, ни Вселенная… Только синие глаза. Его глаза. В них плескалось удивление и… страх.
Анетта сделала шаг назад. Реальность пошатнулась. Нож с обреченным стуком упал на пол. Падение выдернуло пол из-под ненадежных неживых ног. Крылья любви не раскрылись. Анетта упала на спину и разбилась.
***
– Ее не починить, – слова мужчины рухнули приговором.
Кукла лежала на столе. Расколы в белом фарфоре – смертельные раны на неживом теле.
По щекам девочки катились слезы. Она чувствовала – это была не просто кукла.
Отец утешающе положил руку на плечо дочери.
– Не плачь. Ты же взрослая девочка. А это… это всего лишь кукла, – в тоне слышалась неуверенность.
Когда он ушел, по щеке куклы скользнула одинокая слеза.
– Прости, – шорохом донеслось до слуха девочки.
Но Анетта просила прощения не у нее. У синеглазого мужчины, который теперь всегда будет с опаской смотреть на кукол. У женщины, жизнь которой хотела оборвать. У мира, для которого Анетта так и не смогла стать живой.
Черные глаза напоследок блеснули, а потом взгляд заполнила глухая темнота.
